стрела

слушай старую няню, не бойся, гляди смелей:
завтра братьям с тобой достанется по стреле,
не желай ей упасть на вотчины королей,
ни в купеческий двор с деньгами и теплым ложем.

выходи на рассвете — братьев других первей,
не держи ни мечты, ни ужаса в голове,
убаюкай стрелу, как чадо, на тетиве,
и пускай к горизонту — так далеко, как можешь.

пусть тебя поджидает счастье в любой из верст,
посреди одиноких скал и колючих звезд,
у сверкающих городов в исполинский рост,
в деревушках забытых, чуждых любого слова.

находи и влюбляйся, смейся и прорастай,
разделяй на двоих привычки, слова, места,
смейся, ссорься, клянись, что будете жить до ста...

... а настанет пора прощаться — что ж, целься снова.

потому что разлуки — важная часть пути,
потому что пока тебе плохо — стрела летит,
потому что и боль, и счастье дают расти,
оставляют в тебе истории, как зарубки.

потому что любой услышавший — побратим,
потому что всяк день уходящий необратим,
потому что не страшно, если не долетит,
а действительно страшно — если опустишь руки.

потому отпускай. смотри на её полет:
через темные волны юга и невский лед,
через тех, кто предаст и тех, кто тебя поймет,
в направлении к горизонту и выше, выше...

... твоя сказка — соленый ветер и свист в ушах,
без тебя самого не стоящая гроша.
сохрани, проживай, учись и приумножай,
интересней её никто уже не напишет.

@темы: заклятья

---

Вечер стихов в Питере

Питер! 5 февраля в 18:00 буду читать много текста в «Новой Каледонии».

Приходите, буду очень рад.

Фотогид до места здесь.

---

нейромифология

Мойры — странный народ, нет нынче такого сплава:
Делят глаз на троих, как люди — вино и славу.
Если будешь умён, подманишь их чудесами,
То научат смотреть на то, что увидят сами:

Шепчет старшая, в тонких пальцах вращает око,
«Вижу, вижу места, где было не одиноко,
Где ты был — молодой и легкий, беспечный, светлый,
Как вокруг собирал весёлых, родных, бессмертных.

Как шумела вода, как волны ласкали ступни,
Как вам было всё пьяно, просто, легко, доступно,
Каждый камешек, вечер, блик превращался в рифму,
Темнота с тишиной еще не кружили грифом.

Дай мне нить, что сплетает дни твои ожерельем,
Я её сохраню от боли и сожаленья.
Больше новое и чужое не грянут стражей —
Будут август, и двадцать лет, и закат на пляже».

С нею средняя — глаз баюкает, как младенца:
«Вижу то, что настанет. то, от чего не деться:
Вот грядущее ждёт, пьянит, как хороший Чивас
Где сошлось и сбылось, придумалось, получилось —

Ты нашел человека, мир утонул в уюте,
Вы купили собаку — или нашли в приюте,
Твои книги скупают адскими тиражами,
Маме век никакие страхи не угрожали.

Дай мне ниточку, нить, единственное святое —
Я наполню её спокойствием, красотою.
Сохраню в янтаре реликвией, хрупкой брошью,
До счастливых времён, до радостных, до хороших».


Третья — острый клинок, не голос — ветра и глыбы:
«Вот сложилось бы по-другому, и ты бы, ты бы…
Несвершённое злит и колет, как будто жало,
Сколько мог — да вот что-то, видимо, помешало.

Умотал за границу б, занялся бы вокалом,
Рисовал бы наверно лучше, чем Фрида Кало,
Больше бегал — и был бы мышцы сплошные, жилы,
Промолчал бы — и вы б, наверно, еще дружили.

Дай мне ниточку, нитку, деревцо в урагане,
Да не тронута будет временем и врагами.
Просвечу миллион миров сквозь тебя, как призму,
Где ты смел и уверен, радостен, важен, признан».


Ожидают втроем — сплошь мрамор и тёмный вереск,
Ждут, кому поклонюсь, достанусь, приду, доверюсь,
Я качаю лишь головой — мол, какого чёрта,
Прохожу мимо них, и молча иду к четвертой.

Самой юной, слепой, мерцающей, как химера,
Недостойной трудов Платона и книг Гомера,
Вот молчит, не речёт себя ни святой, ни вещей,
Но дашь руку ей — и увидишь простые вещи:


… Солнце щурится в окна заспанным партизаном,
Покрывает дома расплавленным пармезаном,
Лёд искрится, шипит и щёлкает, как кассета,
Все окрестные псы лежат в океанах света.

Тащат граждан трамваи, бабушки — их баулы,
Птицы держат свои почетные караулы,
Пахнет ранней весною музыка из колонок,
(Твои волосы — моим старым одеколоном).

Мир течет по ладоням — дикий, необъективный,
Не найти для него ни линзы, ни объектива,
Не запрятать на праздник, не загрузить на плеер,
(Ты смеешься, и в мире нет ничего теплее).


Страх — живучая, старая, хитрая барракуда,
Но стихи продолжают шпарить из ниоткуда,
И творят настоящее — терпкое, как корица,
Драгоценное тем, что больше не повторится.

Потому то и тянемся — сквозь темноту и ужас,
Собирая капканы, раны, занозы, лужи,
Сквозь морозы и страхи, войны, раздоры, моры —
Хрупкой тоненькой нитью в белых ладонях мойры.


Пусть прядет. Неумело, слепо и отрешенно —
Значит, нету вещей предсказанных и решенных.
Значит жизнь моя — бледный лучик на тонкой спице,
Уж какая стряслась, на что-нибудь да сгодится.

@темы: заклятья, storytelling

---

Недревний ужас

Давным-давно не писал стихов для конкурсов. Видимо, это всё влияние wolfox. В общем, тут Gaga.ru проводит литературный конкурс «Золотой Гусь» на тему настолок, и я, конечно, пишу про свою любимую. #гагаистория

Знаешь, бывает: вот небо — лужа, беды как будто сильней стократ. Жизнь — это партия в «Древний Ужас», ты в ней — фигурка, и ты — Лавкрафт. Там всё понятно — достал коробку, тайны разгадывай, монстров бей… В жизни же — страшно, тревожно, робко. Где б взять заклятье, помочь тебе?

Слушай.

Бывает — темны кварталы, люди не слышат себя самих. Зло открывает свои порталы, тянет с колоды за мифом миф. Станет улыбка оскалом тигра, карты кончаются — быть грозе...

… Но раз судьба затевает игры — значит, играй, и зови друзей.

Правила эти — древней настольных, старше богов и ясней, чем лёд. Если паршиво, уныло, больно — боль раздели, и она уйдет. Знаю, бывает темно и тухло — кто-то поможет, проснись и пой. Ты в одиночку не сладишь с Ктулху, но одолеешь его толпой.

Вот Азатота везут с инфарктом, бел Йог-Согота ужасный лик. Люди сильнее, чем артефакты, дружба важнее любых улик. Вместе — не страшно играть со страхом, мерить огромные города:

— Еду в Стамбул!
— Отправляюсь в Аркхэм!
— Весть из Шанхая — закрыл врата!
— Лондон, похоже, меня не любит…
— Люди, а сколько осталось тайн?

Вот моё сердце — игральный кубик.

Я доверяю тебе.
Кидай.

@темы: заклятья

---

Море Cпокойствия

— Если есть Стена Плача, то почему нет Стены Спокойствия? — спросила Алиса. — Приходить к ней помолчать и набраться сил.

— Потому что есть Море Спокойствия, — ответил Кот. Потому что спокойствие — это море, а не стены. (c)

Лекарь — темный, сухой, как дерево под лучами,

Говорит, что дорога — недруг любой печали.

Капилляры мостов, просторы, дома, бурьяны

Станут лучшим лекарством юным, безумным, рьяным.

Опрокинет, проветрит, вытрясет все словечки,

Будешь мигом, пылинкой в свете огней по встречке,

Глупой песней с заправки, фото на полароид...

Правда, сможет помочь на месяц — потом накроет.

А тем более вас — израненных, бестолковых,

Сколько зелья не порти — толку-то никакого.

Ни один порошок не лечит ни мглы, ни горя...

Если только в твоей дороге не будет моря.

Море — тёплый витраж зелёного, голубого,

Накрывает и принимает тебя любого.

Погляди на прилив, смотри, как песок влажнеет -

У тебя никогда не будет вещей важнее

Погрузи своё сердце — полностью, без остатка,

Дай парить по солёной дали аэростатом,

Пусть наполнится до краёв безмятежной синью,

Чтобы волны в любой пустыне давали силы.

Это древний закон — без айсбергов, без пробоин:

Полюбивший море уносит его с собою,

До последнего рифа, блика, кита и краба,

Заполняя себя по капельке, как корабль.

... Покупаю билет, шагаю к нему спросонья,

Не жалею ему ни слов, ни вина, ни соли,

И гляжу, как тоска мерцает на дне глубоком,

Становясь лишь мальком,

ракушкой

куриным богом.

@темы: заклятья, шаманья книга

---

I can fly anything.

Кто расскажет, как это — быть героем?
Я не так прошит, по-другому скроен — убегай, ничто не бери с собою, из чужой казармы, своей тюрьмы.

Сколько было — крови, и слов, и власти, сколько раз планеты рвались на части, всех стирает прошлое, словно ластик — вот они ушли, и остались мы. Слово «мы» — щекотно, смешно и жутко, звезды пляшут, бьются на промежутки, пахнет горьким дымом чужая куртка, темнота колышется на стекле. Моё имя — острое, как осока, я стараюсь — сильным, другим, высоким. Так лети по небу, бродяга-сокол, как ты делал целую тыщу лет.

Сила — нет, не так, не в джедайском трюке. Сила — выбор, сердце, улыбки, руки. На заре турбина ревёт, как Вуки, ничего не спето, не решено.

Слово «мы» трепещет, как оригами. Я не знаю, как это — быть врагами.

Вот бежит галактика под ногами,
далеко-далёко
давным-давно.

@темы: по мотивам, заклятья

---

Да и как было знать о проклятом топоре? Да и как уберечь, не браться за рукоять? Не рыдала сосна под лезвием на заре, и черемуха пахла сладко — не устоять. Не чернела вода под ивой в озёрном дне, паутина дубов ждала, не смыкалась в круг...

Остриё лесорубу пело двенадцать дней, на тринадцтый его лишило обеих рук.

Как стучала зима, надменная госпожа, как лесной малахит легко обращала в мел, лесоруб собирал дрова, высекая жар — жар светил, согревал любого в колючей тьме. Отгоняли костры кошмары и колдовство, светлячки - или просто искры? - летели в ночь. А теперь вот сиди, беспомощный, голый ствол, да ищи кузнецов, что могут тебе помочь.

***
Ты последний из них. Хоть всё тут переброди, хоть пройди параллели вдоль, поперёк и врозь. Мне любой металл предлагался - не подходил. Я с любыми руками роднился - да не прирос. На железных горел лишь порох, и кровь, и дым, в бронзе — тяжесть веков; не выдержать, не поднять. Серебро не терпело слабости и воды, золотые не грели всех — одного меня.

Часто снится, что осень движется по мосту, укрывает листву как душный, колючий плед. Я могу и войну, и славу, и красоту, но я глупый, безрукий олух в любом тепле. Я не помню, не знаю, как всё освещать вокруг, как делиться огнём — захочешь, мол, отвори...
Мне не нужно других сверкающих новых рук.
Я всего лишь прошу со мной разделить твои.

***

Закрываю глаза, смеюсь и ловлю поток — вот ладони твои, огниво да береста. Высекай нашу искру — первый, смурной росток, и смотри, как он станет выше небесных стай.

@темы: заклятья

---

sidekick

Нравится сказка? Гляжу, молчишь-ка! Слушай внимательно, до конца:

Кэвин — не рыцарь, почти мальчишка, старые латы и конь отца. Парень не ладит с железом острым, словом не ловит хвосты комет. Только невеста — в плену у монстра... так что и выбора, в общем, нет. Нету ни волка, всезнайки-друга, крестного мага, чтоб защищал. Есть только Боб — менестрель, пьянчуга, в ярких, нелепых, смешных вещах. Взял, да и бросился под копыта... что ж, веселее, чем одному.

... Земли, что были давно забыты, прячутся там, впереди, в дыму. Ждут на пути города и горы, небо к полуночи — как витраж. Кевин узнает и гнев, и горе, как приручать и седлать ветра. Люди с гортанным, нездешним смехом, верность, предательство, гул дорог. Что ты оставил, когда уехал, кем ты вернешься под эпилог? Песни, костры, синева и хвоя, голос приятеля, взгляд врага — всё это, хрупкое и живое, ляжет на Кевина, как загар. Там, где простор, где удары града, счастье — пронзительное, как нож. Рыцарь, уехавший за ограду — кем же ты станешь, когда дойдёшь?

Меч загорается, резок, звонок.

Монстр повержен, невеста, дом...

... Ты раскусил меня, дьяволенок.

Сказка, конечно же, не о том.

***

Ветер весною — сырой и нежный, вьется барашком вдали дымок. Парень бы справился сам, конечно — Боб лишь немного ему помог. Кто заподозрит шута — гитара, вечно бутылка пуста на треть...

... Если ты сильный, крутой и старый — что еще может тебя согреть? Если ты видел и мир, и войны, первые звезды с руки кормил — что может сделать тебя спокойным, что станет чудом, и что — дверьми?

Сердце весною — дрожащий лютик, бьется, что слышно и за версту.

Боба веками пленяют люди.

Люди, и то, как они растут.

Люди, от Англий и до Японий, ищут границы своей судьбы. Вот ты кого-то не пнул, а понял, вот стал немного умней, чем был. Вот ты меняешь чужие жизни — мыслями, кисточкой, ртом, пером. Вот ты боялся, и вдруг решился, вот помахал тебе вслед перрон. Если страданья, огонь и сера — как не устать, не сойти с ума? Сможешь быть добрым и милосердным — значит, почти что великий маг. Люди вокруг — от Москвы до Осло — помнят минуты, слова, места. Было паршиво, сегодня сносно, завтра поможешь кому-то встать.

Петь, узнавать, проживать, лучиться, в мутных потёмках увидеть свет. Все, что с тобою должно случиться, хочешь, не хочешь, оставит след. Драться, кричать, прошибать, переться, друга от бед заслонять рукой. Каждый, сумевший послушать сердце — кто-то немного уже другой. Крошатся истины, как печенье, гаснут и снова горят огни. Нити сплетаются в приключенья, в чьи-то обрывки случайных книг. То, что пугало, сейчас по пояс, солнце закатное бьет в глаза.

Прыгай в любой подходящий поезд, и никогда не смотри назад.

***

Всё, что случается, повторится,

Мне уезжать — обними меня.

Едет другой, незнакомый рыцарь

Кто-то бросается под коня.

@музыка: Alexi Mudroch — All My Days

@темы: заклятья, storytelling

---

ты и так ждал слишком долго

я прошу: «верни туда, где трава и тишь, с океаном сплошь, в забытую богом глушь
чтоб не в сердце брешь, а музыка и париж, не порывы стуж, а пустошь и муленруж
отвези, и я оставлю любой багаж, стану тих и свеж, отборный людской купаж
что б тоска — не уж, а ветошь, плохой муляж, не безликий страж, а мелкая из пропаж»

он смеется: «ишь, вот чушь, не о том зовешь — не поймать кураж, пока не начнешь мятеж
ты всего лишь паж, пока принимаешь ложь, ты всего лишь мышь, когда застреваешь меж,
есть простая вещь, древнее морей и рощ. запиши, малыш — прошедшего не вернешь
счастье — скорость лишь, не блажь — потому и мощь.
убегай вперед, взяв плащ
в темноту и дождь».

потому я здесь — растерян и всемогущ, по парадной плющ, звенят перекаты крыш,
небо в штиль — не фальшь и ретушь, скорее тушь, на шуршащем солнце каждый прохожий рыж
ветер бьет наотмашь, хищен, колюч и свеж, с ним, как брат и муж, сплетается эрмитаж
где-то в сердце нож
последний сдает рубеж
и войска невы вступают на абордаж.

@музыка: Message To Bears – I Know You Love To Fall

@темы: заклятья

---

песни архипелага-1

вращается солнышко над водой — мерцающий инь и ян
однажды Земля была молодой, моложе, чем ты и я
был космос её, как перина, бел, и цепь облаков бела
расшита кометами колыбель для дочки своей была

и так, говорят, был прекрасен свет, текучий, как будто ртуть
что тени огромных других планет пришли на нее взглянуть
сгрудились, касаясь её морей, прозрачной земной коры
и те, что постарше и помудрей, оставили ей дары

лететь тебе долго - сказал один — сквозь время и небеса
быть домом для тех, у кого в груди сражения и весна
средь вечного холода быть одним июнем и маяком
вязать, как созвездия, нити-дни над млечной своей рекой

будь равной, - подумав, сказал второй - для нищих и королей
пусть каждый, кто просит, отыщет роль, и вектор, и параллель
пусть каждое слово имеет мощь, и каждая песня - звук
(и голос планеты, густая ночь, мерцал, как по волшебству)

но спутники-сказки скрипят пером, вращаясь, меняют ось
из тех, кто пришел из других миров, был третий, незваный гость
— тебе, — прошептал он — дитя моё, мой лучший, особый дар:
пусть в каждом из светлых твоих краёв свивает гнездо беда

и также, как воздух мой ядовит, как лава течет во мне,
в тебе будет место и нелюбви, и горечи, и войне
и будут сбиваться в клубок пути, и время тонуть во льдах
да так, чтоб ничто не предотвратить, ничто не предугадать

ты знаешь, что дальше, не прячь лицо — легенды везде одни
остался последний из мудрецов, кто слова не проронил
и голос раскинулся, как звезда, спокоен и невесом
— пусть будет ничто не предугадать,
но пусть будет так
во всём.

---
вот мир на закате уходит в синь, как издавна повелось
проклятье работает, как часы — калечит, разводит врозь
мы плачем, пугаемся непогод, бросаемся наобум
и так же случайно — за годом год — встречаем свою судьбу.

над заспанным летом встаёт заря, дороги плетёт из карт
мы взяли билет на соседний ряд, мы сели в один плацкарт
мы были врагами — не зли, не тронь!, а нынче — спина к спине
вот кто-то случайно зашёл в метро, и кто-то остолбенел

вот так — незнакомец найдет слова, и горе отступит в тень
вот так — был один, оказалось — два, от холода к теплоте
вот тонет корабль, волна гремит, но кто-то хватает снасть
вращается старый, безумный мир, и где-то находит нас.

однажды Земля была молода, моложе, чем я и ты
кометой по миру летит беда — и те, кто сильней беды.

@темы: заклятья, storytelling, песни архипелага

---

шифт

эта сказка, в общем, совсем проста, не бывает её простей
обнимает девушку гроб-хрусталь, одеялом ложится степь
колдовское яблоко лучше пуль, бьет без промаха прямо в цель
заметает временем к ней тропу, колкий снег на её лице

миррор-миррор, зеркало на стене, ты увидишь и высь и твердь
пробудись от сна, повернись ко мне, кто красивей меня, ответь
королевны голос — и яд, и сок, тонки кисти под рукавом.
на зеркальной глади клубится смог
там, конечно же, никого.

а бывает проще — всё как во сне, только холодно у виска
вот несётся девочка через снег, и погибель её близка
как вернуть того, кто не греет рук, высекая слова из льдин?
королевны волосы — нити вьюг, колокольчики на груди

миррор-миррор, тонкое серебро, светлячок в ледяной воде
ты в любом доспехе отыщешь брод, в самом доблестном из людей
ты чужое сердце найдешь на дне, и судьбу, что предрешена
покажи того, кто меня сильней
в отражении — тишина.

вечерами город — большой костер. дождь несется по козырькам
ей досталось, младшей из злых сестер, неисправное из зеркал.
не летает коршуном над страной, не поёт о звезде любой
но когда заглянешь в него, оно отражает чужую боль

миррор-миррор, озеро, темный трюм, разноцветный колючий блик
для того ли в мир сквозь тебя смотрю, чтоб под ним меня погребли
вот была б красивее всех людей и богаче любых цариц
... но в потертой раме и ночь, и день — миллионы надежд и лиц

боль мелодией странствует меж людьми — то лечебной, то ножевой
из пустой зимы прорастает мир — беспокойный, большой, живой
лёд однажды треснет напополам, королевна откроет дверь
остальные взглянут на зеркала, и поймут — их осталось две.

миррор-миррор, ключик и западня, скольким надо помочь во тьме
покажи мне тех, кто храбрей меня, чтобы было, где брать пример.

@темы: заклятья, storytelling

---

I believe in you, I believe in you

Время, сколько б ты ни бесился и ни боролся
Остается непобедимым уроборосом
Вроде вот, оторвался, а глянь — и уже пророс им
Сердце тонет в часах, едва выбивает бит

Время ходит за мной, тягучее как резина
Замечая в любых расщелинах и низинах
Наступает на пятки в трамваях и магазинах
Но когда я счастлив — морщится и рябит

Счастье, если за ним не плакать и не гоняться
Происходит с тобой простейшей из констатаций
Не хватает за руку, но ждет на любой из станций
Не лучом после гроз, но весельем в разгар грозы

Потому что лишь то, что вечно, всегда спонтанно
Голоса и бутылки, музыка и фонтаны
Блики света сквозь листья, острые как катаны
Песни в пробке на трассе, волны светлей слезы

***

Потому что помнишь лишь самые глупые из приколов
Только те мгновенья, где нет ничего такого
Поздний май под небом нелепым и васильковым
Где ты сам, как набросок — улыбка да борода

Потому что друзья — результат важнейшего в мире фарта
Не того, что достиг, а того, кто ты есть по факту
Не бабло с кабинетом, а мудрый и хитрый фатум
Что отыщет тебя через стены и города

***

Я всего лишь лист по ветру, не терминатор
Я не знаю, где нужный поезд, где терминал там
Ожидать ли колючих звезд или терний надо
С головой бросаться в омут, мотать на ус

Время ходит между нами худым аскетом
Накрывает паутиною всё, что спето
Все пытается достать; но пока я с кем-то
Я совсем его,
ни капельки,
не боюсь.

@темы: заклятья

---

outlaw’s lullaby

I have lived most of my life surrounded by my enemies.
So I would be grateful to die surrounded by my friends.

засыпай, мой сынок, а покуда ты спишь, вдали
одинокое деревце высится из земли
глубоки его корни, ветви его крепки
у мерцающих крон — цикады да мотыльки

засыпай, моя дочь — в неприступных крутых грядах
под ночною землей твой сон стережет руда
глубоко-глубоко, не достать ни одной норе
посреди темноты — черный порох и акварель.

станет дерево крепкой мачтой, руда — рулём
станут вместе они стремительным кораблем
он пройдет много шрамов, стычек, путей и бед
чтоб потом, потерявшись, как-то попасть к тебе.

засыпай, моя дочь. а покуда ты спишь, учись
видеть боль, погибать за правду, искать ключи
находить своё сердце в звездных пустых морях
понимать и прощать, ни слова не говоря.

засыпай, мой сынок, помни это, сынок, и спи
смерть находит одну, но бежит от десятка спин

и каким бы ты ни был странным, чужим, другим
не бывает того, чтоб тебе не нашлось руки.

засыпай, засыпай. где-то там, у другой черты
спят в далёких домах такие же, как и ты
и не знают о том, что вдали, в световых годах
не видны никому, ждут их дерево и руда.

@темы: по мотивам, заклятья

---

Люди из корабля

Скорее личное, чем понятное. Но попросили выложить.

Кем ты будешь, если в море полнейший штиль?
Убоишься зноя, жажды и тишины?
... Если было плохо, каждый из нас шутил,
Словно беды все глупы и предрешены.

Доставали в трюмах ром или новоросс,
Тасовали лица, подвиги и состав
Каждый вроде сам, но каждый куда-то рос
Чтобы небо греть дыханием, дорастав.

Кем ты будешь, если в море бушует шторм?
Сдашься морю, или будет тверда рука?
... Нас будило утром солнце из синих штор,
Задремавших вместе, грудой и кое-как.

Твёрдо знали: погибать уж, так всей ордой
Не страшились крика, гонора и пера
Даже если твой корабль — всего лишь дом
Это дом для тех, кто всё-таки, да пират

Кем ты станешь, если будет пора приплыть?
Если каждого раскинет по городам?
... Мыли кости, руки, помыслы и полы
Словно это не закончится никогда

Я не знаю, сколько лето вмещает лет
Как берётся счастье во временной кредит
Старый парус бьется бабочкой на стекле
И уже не так уж страшно, что впереди


Не терять ни рук, не песен, шагая врозь
Волны памяти ловить пересохшим ртом
Лена, Игорь, Юля, Лёша (в миру Барбос),
Лис, Дарина, Влад, Рикардо, Надян, Антон.

@темы: заклятья

---

winter bear, summer bear

От подъезда Саши к суше примерно сажень, небосвод иссушен, зимнею коркой сложен. Ночь кипит тревожно, черная, словно сажа, снег пушистой кошкой тихо шуршит на коже. Саше лет, наверно, двести уже по вашим, тёмный лоб давно морщинами разукрашен. Время носится над Сашей, как будто коршун, всё шумит за ним грядою угрюмых башен. Жизнь у Саши, дай-то боже, вполне пригожа: Сашу ждёт в квартире ложе и тёплый ужин. Он идёт по узким тропкам и бездорожью, огибает пустыри и обходит лужи.

Саша жил два века ниже травы и тише, ничего не жёг, не спрашивал, не нарушил. Всякий взор скользил по Саше и падал выше, потому-то Саша столько с собой и выжил. Мир плывёт над Сашей тонкой резною стужей, серебром, как хвост русалочий, припорошен.

Только голос Ойшо в Саше жужжит, как шершень, всё висит на нём тяжёлой литою брошью.

Убегай, убегай, ничего не бери тайком,
Ни беды, ни войны, ни термоса с молоком
Вылезай из берлоги, в горле горячий ком
Это так легко.

Все Мадриды и Сохо, Пхукеты или Бали
Все глаза и улыбки, куда тебя завезли
Ничего не проспи, не проешь и не проскули
Что молчишь, вали.

Убегай, море пахнет — мёд и зелёный чай
Убегай невесомой пылью в прямых лучах
Если ты не привык за что-нибудь отвечать —
Не найдешь ключа.

Ночь исходит глушью, сон разделяя брешью. Всё, что было страшно, кажется пошлой ложью. Выцветает месяц — глупый угрюмый кешью, и еще чуть позже прячется за подножья. Над равниной снежной утро встает неслышно, ледяною стружкой крошится на прохожих. Запевает песню Ойшо, стоит на крыше, и от песни лёд ломается с гулкой дрожью.

Убегай, бурый мех, от удобства и прочих вшей
Всё, что мох и холодный камень, гони взашей
И судьба уж тебя-то найдёт из любых пещер
Сквозь любую щель.

Находи, находи, мир так много припас тебе
В каждом шаге сокрыты Африка и Тибет
Все раздумья — не в эту смену, не в этот свет
Не в твоей судьбе.

Сколько мест тебя ждут, собирайся уже, кретин
Все дворцы и дороги, яркие, как с картин
Нету стран и границ, закрытых на карантин.
Захоти прийти.

@темы: заклятья, неволшебство

---

право на грусть

настоящее одиночество узнаешь по его шагам
где в тебе недавно были хохот, вино и гам
остается только шорох, и уж его вот
не пожелаешь ни завистникам, ни врагам
как оно тебя хватает за мятый ворот
словно сонный охранник в баре по четвергам

мы не так представляли это — не холодный пепел, зарево и слюда
не далёкое море, уносящее без следа
наши шутки и песни со скоростью параплана
у моего одиночества мой взгляд, мой наряд и голос — и это уже беда
мы сидим на кухне, оно смеётся — «иди сюда,
у тебя всё равно ни черта на сегодня планов».

я бывалый ниндзя: я умею бежать от него по свету и темноте
не вскрывать шифровки и не прятаться не за тех
не палить свои пароли, менять обличья

оно хмыкает вечером, пока я вожусь в ключах
говорит — «как прошла работа?...не отвечай».
говорит — «отдыхай, я вот-вот заварило чай,
и постель уже холодная, как обычно.»

@темы: заклятья, эксперименты

---

круг

если ночь настигла в глухом лесу, не ходи за дровами вглубь,
отыщи у ели корявый сук, что-то острое: нож, иглу.
острием веди по сырой земле, на промозглом чужом ветру,
не пугайся воя, давай смелей: ты рисуешь защитный круг.

проследи, чтоб не был забит листвой, ни травинки, ни муравья —
и простое старое колдовство защитит тебя от навья.
на края насыпь белену и соль (если сера - то самый блеск),
и едва закатится колесо, как к тебе подкрадется лес.

не ходи на свет, где журчит вода, никого не зови к огню,
если ты не струсишь, им никогда не нарушить твою броню,
не пугайся криков, не верь в мольбы (пусть за кругом — отец и брат!)
а иначе в чашу твоей судьбы не насыпать и серебра.

а теперь послушай — мы здесь одни, только мы и клочок костра,
если их прогонишь — уйдут они, позовут на подмогу страх —
он вопит на разные голоса, обращает дыханье в лёд;
отыщи отвагу в моих глазах, и не вздумай шагать вперёд

чтобы там не чудилось — мертвецы, гобелены шипящих змей,
или призрак, чёрный, как антрацит, чья-то кровь на льняной тесьме,
или даже пули — тускла латунь, ярок блеск золотых монет...
...если просто станет невмоготу, то покрепче прижмись ко мне.

это старый фокус, но он спасёт, не позволит сойти с ума —
закрывай глаза, поцелуй в висок, не пускай на порог обман.
если словно в венах течет стекло, и взведенный готов курок,
вот моя ладонь, вот твоё тепло — им не страшен любой морок.

****
вот и в этом городе мы вдвоем, словно тысячу лет подряд —
здесь недобро смотрит любой проём и бессилен любой обряд,
только принцип тот же — коснись и верь, на ладонях — изгибы рек,
и у наших ног, как волшебный зверь, загорается оберег.

и пока он светит — полынь и мёд, можжевельник, морской прибой,
нас ничто не ранит и не возьмет, не разлучит меня с тобой.
даже если кажется — все горит, и проблемы не по плечу:
нам осталось высидеть до зари, нам осталось совсем чуть-чуть.

заржавеет нож и растает соль, догорят, затрещав, угли,
и взойдет ленивое колесо, и исчезнет оно вдали,
и оставит нас на конце пути, где примята росой трава,
где проснусь с тобою под пенье птиц и начну тебя целовать.

@музыка: Ассаи_Дорн — Река

@темы: посвящения, заклятья

---

«Толкователь», ВАЖНО

Друзья, которые покупают или хотят купить «Толкователь Снов», у меня две важных новости.

Во-первых, все, кто заказывал книгу, но по каким-то причинам ее не получил — пожалуйста, пришлите мне запрос в личку со всей информацией. Причин, почему она еще к вам не пришла, может быть много. Они зависят как от отправляющей книги Тани, так и от Почты России. Так что еще раз — если кто-то столкнулся с проблемами, напишите об этом мне. Меньше всего бы мне хотелось, чтобы кто-то не получил свой заказ. И не волнуйтесь — на случай нападения гоблинов, троянской войны и пиратских набегов на почтовые вагоны у меня лежит лишняя пачка книг. Так что в обиде никто не останется.

Во-вторых, в связи с тем, что и у меня, и у Тани ощутимо прибавилось работы, с апреля мы заниматься отправкой книг не сможем. Поэтому последняя отправка книг состоится 31 марта. Если кто-то еще не заказал книгу, но очень хочет это сделать, советую вам поторопиться.

Если вы слышали, что у кого-то были проблемы с доставкой, киньте им ссылку на этот пост, пусть напишут мне. И если кто-то хотел купить книгу, сообщите им, чтобы поспешили. Спасибо.

---

Это «пойду домой», а все вдруг нахмурились и замялись

В последнее время моя жизнь напоминает анекдот про Бога и лотерейный билет. В какой-то момент ты понимаешь, что тебе надоело «хотеть», и ты хочешь «делать». И тогда вместо желания поехать в Европу у тебя появляется блокнот и учебник английского, вместо желания найти нужных людей ты начинаешь вспоминать, каково это — никого не судить и ничего ни от кого не ждать, вместо желания гармонии ты перестаешь ругать себя за каждый проступок и изводить за каждый недостаток. И в один прекрасный день ты вдруг обнаруживаешь себя в самолёте, летящем в Черногорию, где паутины рек, миядзаковские мосты, южные темноволосые жители с их гортанным языком и восхитительно пахнущие цветущие деревья. Или в автобусе Краснодар-Москва с кучей баскетбольных фанатов, где вы играете в покер на щелбаны и в мафию на пледе, расстеленном на твоих ногах, который одолжил кто-то, потому что температуру в -15 ты чувствовал всего пару раз в жизни. И, что самое важное, тебе больше вообще не хочется ни в чем копаться — без твоего непосредственного вмешательства, осуждения, наслаивания иллюзий всё вдруг становится на свои места. Люди в большинстве своём больше не нуждаются в спасении, наставлении, совете; заядлые нытики вдруг сами выбираются из своих ям и начинают жить так, что у тебя дыхание перехватывает от восхищения и зависти; новые знакомые оказываются не такими, какими ты хотел бы их видеть, зато настоящими, дышащими, красивыми, смешными, удивляющими тебя; проблем вокруг оказывается гораздо меньше, чем ты пытался всем рассказать.

Недавно пролистывал свой дневник и удивился, как много я писал стихов. Мне хотелось говорить буквально обо всем, открывать всё заново, переписывать истории и переделывать понятия. Сейчас пришло время учиться и слушать — про то, как много тебе готовы дать люди, когда ты от них ничего не требуешь; про то, что в двадцать нельзя запрещать себе что-то только потому, что когда-то тебе будет сорок; про то, что ты не обязан брать на себя боль всего мира, но должен относиться к любой боли с уважением. Мне совсем не хочется писать стихов — ни светлых, ни грустных, никаких. Нечему назревать и вырываться наружу, приключения еще не достигли конечной точки и не превратились в легенды, ноты не перешли в оцифрованную мелодию. Мне не хочется писать фальшивок, рифмованных историй «в стиле Джека» или Бог весть чего еще — мне хочется, чтобы меня подкинуло, завертело и кинуло к клавиатуре, и чтобы я сам охренел от того, что выйдет в итоге.

Я пытаюсь разматывать свою жизнь нитка за ниткой — бережно развязывать узелки и выпускать на волю все старые обиды, всех забытых близких, все несбывшиеся мечты. Слушать, как устроены механизмы, как запускаются процессы, где подпаять и подкрутить, чтобы легче дышалось. И когда получается отпустить очередную иллюзию, залатать очередную прореху, улыбнуться давно ушедшему человеку и попрощаться с ним — все твои боль, отчаяние и ужас превращаются в черной-белый фотоальбом, который можно закрыть, глубоко вздохнуть и выйти на улицу, где солнце, букеты мимозы, невероятный запах из соседней булочной и сонное гудение первого утреннего троллейбуса.

---

muggles ballade

в ответ

На берегу зацветает дрок, совы кричат, как банши, буря с гряды холодит к утру мартовскую листву. Нордстон стоит уже сотни лет - стены и пики-башни: школа для тех, кто открыл талант к чарам и волшебству. Каждый ребёнок, как чудный сон, ждёт по утрам конверта - почерка грани, витки чернил, красные, будто кровь. Пахнет смолой деревянный мост, ставни скрипят от ветра - поезд доставит тебя туда, где ты родишься вновь.

Эмили, может быть, далеко до королевы класса: лупы-очки, хрипотца, серьга - хитрый железный винт. Эмме шестнадцать - тугой рюкзак: книги, мобильник, краски, носом ловить дуновенья снов, искры чужой любви. Эмме шестнадцать и ей уже поздно ходить сквозь стены - только лежит на столе письмо, хочешь - сходи проверь! Поезд несётся в волшебный мир, рельсы пронзают тени - выйти к воротам и провести пальцами по траве.

Свечи роняют горячий воск на отвороты мантий, гул голосов, мозаичный пол светится в темноте. Что за порода ты, что за сорт - хватит огня узнать ли? Шляпа расскажет, в какой тебя приняли факультет. Вот Сараат - голубой дракон, храбрость, стальная воля, чья-то усмешка в ночную мглу, вздёрнутый вдаль мушкет. Или Ла'мири - и чуткий нюх, маленький серый кролик, быстрые мысли, и всякий страх смело поймать в прыжке. Если весь мир - миллион дорог, лазов и перекрестков, примет к себе молчаливый Гар - бронзовый хитрый лис. Мудрость, борьба, совершенство слов? Это в помине просто - ждёт тебя Новрин, бродяга-волк, белый, как чистый лист. Много других - выбирай смелей: дом, окруженье, дружбу, крепкое знамя, волшебный герб, тайный входной билет.

Только бывает порою, ты знаешь, что точно нужно. Эмма встаёт, оглянувшись в зал, и отвечает - «нет».

Пусть в Эмме вредности не занять - хватит на сотню пенсий, пусть и не вышло с разрезом глаз, смехом, спиной прямой - только звучит в ней другой мотив, бьётся другая песня - дружбу, дороги и волшебство ей выбирать самой. В зал проливается тишина, крутится старый компас, пара лучей, осветив витраж, смотрят из-за дверей. Может, однажды не про неё кто-то напишет повесть, только судьба её - не в руках шляп и Домов-зверей.

Эмма идёт по краям дворов - как бы не слушать память? Замок остался тревожным сном - где приключилось, с кем?

...Только к закату на площадях крутят в ладонях пламя, кто-то танцует на берегу - джинсы в морском песке.

Время мечты заплетает в хвост, пальцы вплетает в струны. Пахнет июлем твоё плечо, травы твоих волос. Наше весёлое волшебство бродит за нами руной, и прибегает на первый зов, словно лохматый пёс. Чары не спрятать в глухой подвал, в башнях пустых не скрыться, не раздробить на обрывки глав, рамки и падежи. Дай мне ладонь, приложи к груди - слышишь, как будто птица? Ты улыбаешься, и она тихо во мне дрожит. Кто рассказал тебе эту жуть - маглы и серый Лондон? Чудо всегда охраняет вход, в ливень, в пожар, в беду. Нежно возьми за запястье страх, и назовёшься Лордом, тем-кого-страшно-и-называть всем, кто остался тут. Сердце моё разгоняет ночь и поднимает флаги, в ящике почты полно газет, и ни письма нет, но если я слышу, как ты поёшь - это сильнее магий, это как будто бы целый мир встал за моей спиной.

Кто-то рисует в ночи жар-птиц и освещает небо, кто-то способен найти слова - те, что всего нужней. Чудо находит себе приют средь темноты и снега, в тех, кто старается быть сильней, ярче, светлей, нежней. Бережно свой отыщи талант, сделай своим богатством, не потеряйся, не утони в бурной реке людей. Я узнаю тебя по глазам - значит, ты тоже в братстве: ведьма дорог, городской колдун, солнечный чародей.

Там, за воротами - крики сов, мётлы, зельеваренье, швы заклинаний, драконий крик, выступы на крыле. Вот в коридоре живой портрет - слышишь отсюда пенье? Волнами плещет на грязный пол старенький гобелен. Рыцари собраны по краям, ленты и эполеты, ты не успел бы на свой урок, коль не проход в стене. Каждый наряжен в любимый цвет, собран по факультетам...

только посмотришь со стороны - разницы, в общем, нет.

@музыка: Imagine Dragons - Radioactive

@темы: заклятья, шаманья книга