Я никогда не забуду простые слова, сказанные мне в детстве отцом. "Забор, - сказал он мне, - карандаш, пони, кровать".
На работе столько дел - разгребай лопатой, посетители гудят, словно стая чаек. Кевин мало спит, обедал давно когда-то, по столам разносит блюда и чашки с чаем. Над плафоном старым вьются, наглеют мухи, духота и шум царят в городке приморском. Официанты ходят бледные, словно духи, от финансов, сна и нервов осталась горстка. Говорили ведь - останься в своей столице, там прохладней, чище, легче, и денег куча...
...Но живым теплом июль накрывает лица, по утрам в окно стучится несмелый лучик. Отворить калитку, тихо прокрасться мимо, по песку пройтись, к прибою, к солёным волнам. Танцевать, молчать, быть магом, факиром, мимом, ощущать себя другим, настоящим, полным. Танцевать, морским ветрам подставлять ладони, танцевать, забыв о шефе, заказах, планах...
И когда уедет Кевин, то он запомнит не работу, а ракушки во всех карманах.
***
Дождь идёт давно - противный, сырой, осенний, но у Волка нет зонта - да зачем он сдался! Как рука болит - наверное с воскресенья, он тогда, кажись, неплохо совсем подрался. А кругом течёт ноябрь, кипит рутина, ни на пиво, ни на хлеб не осталось денег. Эх, хорош сейчас, наверно - фингал, щетина, под глазами в три ряда залегают тени. Вдруг пристанут, вдруг подумают, что бродяга, он отбился б, не впервой-то, давно знакомо...
....Но в кармане куртки дрыхнет щенок-дворняга. Не простыл бы, донести бы скорей до дома.
Волк не то что бы любитель зверюг и бестий - погляди, зараза, морду от капель прячет! - просто тот дрожал, скулил и сидел на месте...Волк в какой-то из моментов не смог иначе. Волк заходит в дом, кидает ботинки в угол, осторожно выпускает щенка погреться - тот еще дрожит, немного еще испуган, но уже спокойней бьется собачье сердце. С них двоих воды - как в море в момент прилива, что там нужно-то: ошейник, игрушки, миски?...
На неделе Волк идет в магазин за пивом, и, ругнувшись, покупает взамен сосиски.
***
А тропа ведёт сквозь вереск, в пустую рощу, до малейших черт знакомы ему дороги. Вот еще чуть-чуть, тропинка тепла наощупь, в молодой траве ступают босые ноги. А вокруг пруды - серебряные оконца, через полчаса - дождешься? - и солнце выйдет.
Но Реон не видит мая, не видит солнца. Он, по правде-то, вообще ничего не видит.
Ожиданье пахнет горькой лесной смолою, темнота не терпит света, не терпит сказок...
Но слышны шаги - с рассветом приходит Хлоя, и приносит вместе с голосом сотню красок.
...А потом уже ни ветра, ни слов не слышно, меж сплетенных пальцев вьются строкой легенды. Для двоих открыты звезды, открыты крыши, океан вдали несётся атласной лентой. Он её глазами видит густую зелень, городской трамвай, вдали - очертанья пашен...
А она в его - как ведьмы готовят зелья, как летит пегас среди изумрудных башен, как блестит в пещере гномьей гора алмазов, паруса вздымает ветер - послушен, ласков...
Темнота не терпит света, не терпит сказок. Но она сама - всего лишь дурная сказка.
***
Говорят, он ходит мягко, всегда во фраке, не вглядишься - и подвоха-то не почуешь. Сторонятся те его, кто читает знаки, не растут цветы в долинах, где он ночует. Он всегда улыбчив, мягок, умён, надушен - это враки всё, что пахнет огнём и серой.
Он придёт к тебе, сомненьем терзая душу, он подарит вместо страхов уют и серость. Это он прошепчет тихо - "сдавайся лучше", это он - "не сможешь, тише, да бросить легче", подберет к тебе твой самый постыдный ключик, закидав делами, скажет забыть про вечность...
Говорят, что он успешен, что он спокоен, не боится, мол, ни нас, ни себя, ни Бога....
...Но когда танцует Кевин среди прибоя, но когда у Волка кто-то скулит под боком, но когда Реона сердце лучится пеньем, но когда у Хлои песня бежит рекою...
Господин по фраке мучается мигренью,
и уходит в тень,
становится темнотою.
...Но живым теплом июль накрывает лица, по утрам в окно стучится несмелый лучик. Отворить калитку, тихо прокрасться мимо, по песку пройтись, к прибою, к солёным волнам. Танцевать, молчать, быть магом, факиром, мимом, ощущать себя другим, настоящим, полным. Танцевать, морским ветрам подставлять ладони, танцевать, забыв о шефе, заказах, планах...
И когда уедет Кевин, то он запомнит не работу, а ракушки во всех карманах.
***
Дождь идёт давно - противный, сырой, осенний, но у Волка нет зонта - да зачем он сдался! Как рука болит - наверное с воскресенья, он тогда, кажись, неплохо совсем подрался. А кругом течёт ноябрь, кипит рутина, ни на пиво, ни на хлеб не осталось денег. Эх, хорош сейчас, наверно - фингал, щетина, под глазами в три ряда залегают тени. Вдруг пристанут, вдруг подумают, что бродяга, он отбился б, не впервой-то, давно знакомо...
....Но в кармане куртки дрыхнет щенок-дворняга. Не простыл бы, донести бы скорей до дома.
Волк не то что бы любитель зверюг и бестий - погляди, зараза, морду от капель прячет! - просто тот дрожал, скулил и сидел на месте...Волк в какой-то из моментов не смог иначе. Волк заходит в дом, кидает ботинки в угол, осторожно выпускает щенка погреться - тот еще дрожит, немного еще испуган, но уже спокойней бьется собачье сердце. С них двоих воды - как в море в момент прилива, что там нужно-то: ошейник, игрушки, миски?...
На неделе Волк идет в магазин за пивом, и, ругнувшись, покупает взамен сосиски.
***
А тропа ведёт сквозь вереск, в пустую рощу, до малейших черт знакомы ему дороги. Вот еще чуть-чуть, тропинка тепла наощупь, в молодой траве ступают босые ноги. А вокруг пруды - серебряные оконца, через полчаса - дождешься? - и солнце выйдет.
Но Реон не видит мая, не видит солнца. Он, по правде-то, вообще ничего не видит.
Ожиданье пахнет горькой лесной смолою, темнота не терпит света, не терпит сказок...
Но слышны шаги - с рассветом приходит Хлоя, и приносит вместе с голосом сотню красок.
...А потом уже ни ветра, ни слов не слышно, меж сплетенных пальцев вьются строкой легенды. Для двоих открыты звезды, открыты крыши, океан вдали несётся атласной лентой. Он её глазами видит густую зелень, городской трамвай, вдали - очертанья пашен...
А она в его - как ведьмы готовят зелья, как летит пегас среди изумрудных башен, как блестит в пещере гномьей гора алмазов, паруса вздымает ветер - послушен, ласков...
Темнота не терпит света, не терпит сказок. Но она сама - всего лишь дурная сказка.
***
Говорят, он ходит мягко, всегда во фраке, не вглядишься - и подвоха-то не почуешь. Сторонятся те его, кто читает знаки, не растут цветы в долинах, где он ночует. Он всегда улыбчив, мягок, умён, надушен - это враки всё, что пахнет огнём и серой.
Он придёт к тебе, сомненьем терзая душу, он подарит вместо страхов уют и серость. Это он прошепчет тихо - "сдавайся лучше", это он - "не сможешь, тише, да бросить легче", подберет к тебе твой самый постыдный ключик, закидав делами, скажет забыть про вечность...
Говорят, что он успешен, что он спокоен, не боится, мол, ни нас, ни себя, ни Бога....
...Но когда танцует Кевин среди прибоя, но когда у Волка кто-то скулит под боком, но когда Реона сердце лучится пеньем, но когда у Хлои песня бежит рекою...
Господин по фраке мучается мигренью,
и уходит в тень,
становится темнотою.
-
-
06.10.2011 в 20:24-
-
04.07.2012 в 19:39Жду книгу...
-
-
04.07.2012 в 23:16-
-
08.11.2012 в 20:48-
-
04.04.2013 в 15:48один из любимых её стихов
-
-
06.04.2013 в 14:11